Как мы путешествовали. Последний день.

[Mayantal]

Как приехали, сразу навалилась такая усталость, словно я пешком до Китая ходила. Сейчас немного отхожу от дороги и хочется уже чего-нибудь написать. Поток мыслей на самом деле, который как-то сложновато сформировать в цельный и последовательный рассказ.

Думаю, что одним из самых сильных впечатлений за всю поездку для меня навсегда останется наш проезд через бунтующую деревню на букву Ш. Потому что это было реально забавно! Значит, в чём там было дело. В Пакистане строится, точнее сказать уже построилась дамба.Для этого пришлось сгонять с земель местных жителей. В Гильгит-Балтистане люди получили за свои земли деньги, а в соседнем Кохистане – нет. Правильно, собственно, они протестуют. Кохистан – вообще очень бедный район. В той деревне, например, нет школы, а ближайшая больница находится в 150 километрах.На их территории проводятся археологические раскопки, денег за это им не платят. Люди живут в страшной нищете. Долго они терпели, отправляли послания в парламент, но всё было безрезультатно.В конце концов жители взяли и завалили камнями дорогу, по которой должен был ехать президент на открытие дамбы. Очередь из грузовиков и остального транспорта стояла уже три дня до нас на пять деревень в обе стороны. В Чиласе нам сказали, что дорога перекрыта. Другая дорога была, но она была очень плохая и этот путь, как мы думали, был короче, а время поджимало, так что для нас путь был только один. Надо было прорываться. И вот мы вытащили из чехлов все наши камеры и фотоапараты, понавешали их на себя и в составе «репортёра и оператора с пакистанского телеканала «Дуня», «фотокорреспондента из местной газеты» и «предствителя российского телеканала», специально прибывшего освещать проблему Кохистана , подъехали к перегороженному камнями участку дороги и изъявили желание взять интервью у лидера бунтующей деревни. Надо сказать, что наш камера мен на самом деле работает в Дуне и по его бейджику мы все и прошли. В ожидании лидера мы пообщались с протестующими, поснимали и пофотографировали как они увлечённо выкрикивали свои лозунги и вскидывали сжатые кулаки, потом они разобрали баррикаду, перегнали наши мотоциклы, а потом приехал босс на белой Тойоте Камри и повёз нас завтракать.По дороге он на каждом шагу останавливался и всем объявлял, что привёз группу журналистов, в том числе и международную прессу в лице «мэдэм фром фёст чэнел ньюс» и что через час у баррикады состоится показательный митинг. Народ одобрительно кивал головами: «Рашн медиа. Ачааа.» Хорошо то есть. Сам лидер вопреки моим ожиданиям оказался очень акуратным и ухоженным мужчиной. За завтраком во время беседы он рассказал, что сам родом из этой деревни, что пробовал баллотироваться в провинциальный парламент, но не прошёл после чего вынужден был взяться за такие решительные методы борьбы, что простился со своим домом, тремя женами и пятерыми детьми в Абботабаде (это очень приличный город недалеко от Исламабада, где типа убили Бен Ладена), приехал сюда и будет оставаться здесь до тех пор пока требования народа не будут выполнены, рассказал про дамбу, про другие проблемы и в свою очередь поинтересовался у меня лично, какой собственно у России интерес в их делах насущных. Я так подумала, что про Россию он, как и все, ничего не знает, поэтому говорить можно всё, что угодно главное спокойно и уверенно. Итак я рассказала ему о том, как старательно Россия пытается установить более тесные отношения с Пакистаном, как Газпром хочет провести через их территорию газопровод и продавать взамен дешёвый газ, как мы хотим строить им заводы и больницы, как готовится визит нашего к ним президента...ну, вообщем, как могла, так и строила из себя знающего человека Растерялась я на самом деле позже, на митинге, когда думала, что всё уже закончено и сейчас мы наконец-то уже уедем, ко мне подошёл один из его ближайших помощников и спросил, что я думаю по поводу их действий. Я вообще не ожидала, что там кто-то кроме босса говорит на английском. Чушь какую-то ляпнула, типа, что всё правильно, что у нас в России люди тоже любят бастовать, и это помогает. Тогда он спросил, поможет ли им Россия, на что я, совсем разволновавшись, ответила: «Ну, вы продолжайте в том же духе. Продолжайте.» После завтрака мы отправились снимать интервью и митинг. Я снимала нашей маленькой камерой и надеялась, что не слишком заметно, что я первый раз в жизни держу её в руках. На митинге я по привычке старалась держаться в стороне от толпы, дабы не смущать народ своим видом, но муж сказал, что журналисты так не делают, что мне надо идти в центр событий поближе к человеку с матюгальником и держаться там как можно более невозмутимо. Тем временем на место событий приехали настоящие журналисты, в том числе один с местного отделения Дуни, а мы тихонечко съебались дальше по дороге, которая три дня была закрыта даже для военных

Можно сказать, что это был последний день нашего путешествия, но он стоил трёх. Начался он в 5.30 утра и закончился в двеннадцать дня, следующего дня. Пятнадцать часов езды практически без остановок, потому что ехали мы через красивую, но сложную провинцию, название которой я расслышала и запомнила раза с тринадцатого - Хайбер Пахтунхва. До этого мы были в городе Чиласе и думали, что это самое мрачное место во всём Пакистане. Даже товарищи наши местные были удивлены, узнав, что есть настолько отстойные места в их родной стране. В репортажах про террористов обычно показывают такие города. Никаких признаков цивилизации, грязные улицы, на которых женщин и в помине нет, зато повсюду бородатые мужики в грязно-белых шальвар камизах. Они называют свой город традиционным, но на самом деле нет ничего более чуждого традициям того региона, чем город Чилас. Я даже не знаю, где там нормальному человеку, приехавшему посмотреть, скажем знаменитые петроглифы, можно остановиться. Просто негде. В рест хаусе нам рассказали, что ситуация в этом городе еще хуже, чем казалась с улицы. Женщин на улицу они вообще не выпускают, на мотоциклах с женщинами нельзя: первый раз предупреждают, второй раз – всё, хана, религиозные экстремисты крепко держат власть, а с того момента, как они получили деньги за строительство на своих землях дамбы, их вляние только увеличилось. Короче, полный мрак...Так вот мы думали, что Чилас – это чуть ли не единственное такое место в Пакистане, а оказалось, что есть целая провинция в таком же духе, откуда вообщем-то в Чилас все эти мрачные личности и переехали. Живут там пуштуны. Пуштуны тупоголовые и агрессивные, единственное, что умеют делать хорошо – это ломать камни. Контраст с соседней провинцией Гильгит-Балтистан огромен. В тех деревнях дети нам рукой махали и «Хай! Хау а ю?» вслед кричали, а в этих камешки в нас швыряли. К первому полицейскому посту мы подъехали часов в 5 вечера и к нам сразу же приставили охрану. Дальнейшие часа 4 нас эскортировали машины и мотоциклы с мигалками, и каждые 15 минут сопровождающие менялись. Надо сказать, что система патрулирования просто отличная. Лесной район поделён на маленькие участки, которые контролирует отдельная бригада, их не видно, но они есть. В Мансере, местном центре, нас ждал злой, как тысяча чертей, начальник охраны, который наехал на моего мужа за то, что он тут разъезжает ночью по такому району с белой иностранкой на мотоцикле, что доставил им столько лишней работы, что вообще думать надо прежде, чем такое делать и предупреждать местные власти. Ему всё объяснили, сказали, что местные власти в курсе, он позвонил проверил, немного после этого успокоился и приказал сопроводить нас до самого Панджаба. Мне кажется, что они зря так переполошились, потому что мы уже ехали через эти места раньше, правда днём, и ничего подозрительного я не заметила, но им виднее. Из-за сопровождения всё это время мы не могли остановиться даже на секундочку. Ни чай попить, ни покурить, ни просто постоять разогнуться, а скажу, что ехать с двадцатикилограммовой сумкой за спиной тяжеловато...Я никогда не думала, что мужская одежда такая тяжелая! Одни их джинсы весят больше, чем две пары моих штанов... Когда мы наконец-то выехали из этой долбанной провинции Хайбер Пахтунхуй, извините, я была безмерно счастлива!

К этому времени мы, кстати, остались вдвоём, так как двое наших урулили обратно в Лахор, а мы поехали дальше в Исламабад. Вчетвером ездить очень классно, а вдвоём так себе....ну, то есть, если сразу вдвоём ехать и изначально настроиться на такое путешествие – это одно, а если еще вчера мы были все вместе, а сегодня они уже чёрт знает где, а мы тут одни – это, конечно херово. Всё прямо, как Мартин говорил во время своего сольного тура про то, что, когда вы вместе, вы - банда, и приезжая в незнакомый город, вам не одиноко и вы начинаете жалеть сольных исполнителей, которые путешествуют максимум со своим менеджером. Я эти слова читала прямо перед отъездом и никак не думала, что в течение месяца мне придётся испытать это чувство на себе. Гаденькое чувство. Хорошо, что сегодня все уже помирились

То был еще не конец. В Исламабаде мы навернулись с мотоцикла. И угораздило же нас это сделать посреди ночи в запрещенном, как нам потом стало известно, для иностранцев районе. Там у них завод ядерный и на въезде в зону есть табличка, но в темноте её не видно. Муж мой еще попёрся на их охранный пост дорогу спрашивать. Там никого не оказалось, но когда он повернулся спиной грозный голос из неоткуда сначала приказал ему стоять не двигаться, а потом убираться куда подальше и не шароёбиться тут больше. Дохромали мы до единственного открытого кафе и хотели подождать там пару часов до рассвета, но и оттуда нас выгнали. Приехали менты, стали допытываться, что нам там надо, проверили документы, проверили сумки, посмотрели на покоцанный мотоцикл, на кровь и посоветовали уезжать по добру по здорову, пока не появилась охрана завода, потому что они церемониться не станут. Мы им поверили на слово, отправились на автобусный автовокзал и до десяти просидели там в кафе, пока не приехал один из племянников и не забрал нас. В результате теперь уже не отвертеться и придётся ехать в конце ноября к нему на помолвку и только после этого в Россию.

При падении с мотоцикла очень необычное чувство было. Всё происходило как бы не со мной что ли...или даже нет, скорее всего всё произошло так быстро, что я и не успела сообразить, что это со мной происходит. Я видела, как падает человек, который сидит передо мной, мой муж, а то, что я тоже падаю до меня не доходило. И боль тоже я сразу не почувствовала, сначала сразу бросилась к нему, и когда он сказал, что с ним всё в порядке, я почувствовала, где у меня болит. Дальше я думаю, раз я смогла двигаться, он тоже двигается – значит всё обошлось....бля, ноутбук!!!! Ноутбук пострадал больше всех. Мы-то уже нормально, а на нём царапины не залечатся. И руки потом тряслись. Так странно тряслись. То тряслись, то не тряслись, то вдруг снова тряслись.

На самом деле у меня не осталось ни капли негатива после поездки. Даже от Чиласа...уж насколько мне не понравился этот город, насколько было мне в нём не комфортно, но эмоции от того, как я аки коза горная скакала по камням, выискивала петроглифы и позировала у Будды и свастик перекрыли весь негатив. К тому же жили мы в армейском рест хаусе, где с нами обращались, как с высокопоставленными гостями, так что мне лично грех жаловаться на пребывание в Чиласе.